Читаем без скачивания Мир, в котором меня ждут. Ингрид - Екатерина Каптен

Наутро Ингрид чувствовала себя бодро и чудесно, как ни в чём не бывало она встала и пошла на занятия. Расписание не менялось: каллиграфия, алхимия, геометрия и языкознание ждали их, только вместо хореографии была лыжная тренировка.

Ингрид удивилась редкому чувству наполненности энергией, исходящему изнутри. Будто бы дрожь и скованность сгорели и вышли с дыханием и потом. Она совсем не переживала и не дёргалась. На каллиграфии рука послушно вела перо, на геометрии девочка не обращала внимания на занудство Ураноса Пифагора, на алхимии вообще как будто впервые побывала – столько нового и интересного.

Когда дело дошло до лыжной тренировки, Ингрид больше не переживала, а просто встала и побежала. Сказочное ощущение лёгкости и скорости на лыжах оказались в новинку. Теперь она не сомневалась, что надо выходить на соревнование, до которого оставалось меньше двух недель.

Олег набрал ещё двоих участников для второй команды – как раз в параллельном классе, где училась Сольвей, девочка и мальчик не попали в основную. Так первый год Ликеи выставил на соревнование три команды: от каждого класса и одну смешанную. В команде Артемиды состояли также Ингрид, Эдвард, Инно и Хельга. Олег, Сократ, Пелагея и ещё двое учеников из класса Сольвей составили смешанную команду.

До самой пятницы все уроки «оранжевого» цикла заменили подготовкой к биатлону, а вот в пятницу прошёл обычный по расписанию урок фехтования. Ингрид уже соскучилась по Рейто-сама и вспомнила, что она уже очень давно не держала в руках меч. Но когда она дошла до его низкого садика с домиком-додзё, то обнаружила, что дом закрыт. Ингрид звала мастера и ходила вокруг, но его нигде не было. Ей пришлось вернуться в залы, где она впервые оказалась на общих тренировках. Она удивилась, когда увидела, что Нафан держал в руках рапиру и фехтовал вместе с девочками. Он хлёстко орудовал ею, нанося точные удары по соломенному чучелу. Ингвар Ульрих, тренер фехтования, дал команду, чтобы все встали в пары. С учётом Нафана получилось чётное количество фехтовальщиков на лёгком оружии. Ингрид оказалась немного не у дел, ей просто разрешили посидеть на уроке. Она полюбовалась и техникой лёгкого фехтования, и тем, как рубились мальчики с тяжёлыми орудиями. Ингрид присматривалась к мечам: она ожидала увидеть в руках одноклассников рубанки-каролинги, это были довольно длинные, лёгкие, утончённые мечи с витиеватой гардой на манер испанских шпаг XVI—XVII веков. Разумеется, не настоящие, а только их копии, совпадающие по весу и внешнему виду с оригиналами. Нанести серьёзную травму в парном поединке таким орудием было нельзя. Эдвард и ещё пара ребят отлично работали топорами (они напомнили Ингрид гномов), а Улав был единственным, кто управлялся глефой, – и эти орудия тоже были тренировочными.

Когда закончилась тренировка, Ингрид спросила у Нафана, почему он работает лёгкой гибкой шпагой.

– Не шпагой, а рапирой, – поправил он её. – Я думал, ты знаешь, что я предпочитаю лёгкое оружие.

– А как же дух меча и всё такое?

– Меч тяжёлый, неудобный. – Как Ингрид покоробили его слова! – А рапира лёгкая, изящная. Мечом рубятся, а рапирой фехтуют, меч можно освоить быстро, топорно, а рапира – это искусство!

Эдвард хмуро глянул на Нафана:

– Сам топором даже не пробовал работать!

– И не горю желанием.

– В условиях боя тебя рапира не спасёт.

– Я и не собираюсь в условиях боя рассчитывать на железо. – Нафан вызывающе развёл руками. – Я собираюсь становиться магом.

– Магия – это только половина дела, – начал злиться Эдвард, и его лицо залилось краской.

– Конечно-конечно, главное, не терять голову в бою, а то выйдешь из-под контроля и всё, считай, покойник, – совершенно спокойно сказал Нафан.

– Мальчики, не ссорьтесь! – быстро сказала Ингрид.

– Прости, Ингрид, – ответил ей Нафан, – воины непримиримы в вопросах оружия. Каждый считает свой выбор лучшим.

– Я не выбрала топор, я даже не знала, что его можно выбрать. А Эдвард работает им потрясающе. Как называется копьё, которым работает Улав, я даже не знаю…

– Это глефа, – быстро подсказал Эдвард.

– …и Улав справляется с ним великолепно. Шпага, может быть…

– Рапира, – поправил её Нафан.

– …рапира, может быть, и искусство, но я всегда сразу вспоминаю мушкетёров с их «Пора-пора-порадуемся на своём веку / Красавице и кубку, счастливому клинку…». Со мной так вообще занимается Рейто-сама, и он какой-то неземной мастер. Как он смотрится с мечом… И я рада, что взяла тогда именно меч.

– Главное, чтобы ты не пожалела потом о своих словах, Ингрид, – холодно сказал Нафан.

Его лицо сделалось каменным и надменным, и Ингрид почувствовала себя неуверенно. Он откинул прядь волос с мокрого лба и спешно ушёл. На обеде Нафан сел дальше от неё и Эдварда, молча ел и выглядел очень задумчиво. Его ровные черты лица не шелохнулись, он смотрел то вниз, то вдаль из-под выразительно печальных век. К нему почти никто не подходил, боясь потревожить лирический покой.

– Задаётся, – сердито сказал Эдвард.

– Мне кажется, он глубоко расстроен. Наверное, у него груз проблем, о котором мы не знаем, – ответила ему Ингрид. Она заметила, что после каникул в Бьяркане сама как-то отдалилась от Нафана.

– А что это за песенка про красавицу Икупку?

– Какая красавица Икупка?!

– Ты напела песню, там была строчка про «красавицу Икупку, счастливому клинку»…

Ингрид рассмеялась, такого варианта строчки она ещё не слышала.

– А, это из фильма «Три мушкетёра», только там было «красавице и куБку», – ответила Ингрид и потом много рассказывала одноклассникам об этом фильме.

На обиход Ингрид в этом месяце отправилась в спортивные залы, где занималась тем, что вязала фехтовальный инвентарь: набивала соломой мишени, подвязывала дощечки, плела верёвки и сетки для усложнения занятий.

До соревнования по биатлону оставалось два дня. Команды были в сборе: от Ликеи со всех годов обучения вышли пять команд, от Академии ещё девять. Границу парка, где уже начинался лес по северному берегу озера, приготовили под площадку для биатлона. Первый уровень располагался в широком лесном массиве. С одной стороны он ограничивался ущельем, а с другой – коротким хребтом, за которым начиналось озеро. Здесь уже не раз на лыжах проходили маршрут Ингрид и её одноклассники.

Настал день соревнований, 3 февраля. Ингрид немного волновалась, но не так, как тот день, когда оказалась в лазарете. Команды собирались на старте. К огромному счастью, никто не заболел, не получил травм и все находились в полной боевой готовности. Четырнадцать команд расположились на старте. Игроки уже стояли на лыжах. За спинами крепились луки, в колчанах на боку лежали пучки стрел определённого цвета (команде Артемиды достались ярко-зелёные), на левом плече каждого крепилась ракушка для связи. Капитан команды давала последние наставления перед стартом:

– На старте мы увидим карту расположения мишеней, – говорила Артемида. – Предупреждаю сразу: что брать слишком лёгкие мишени нельзя, за них дают очень мало очков. Мы поедем к рубежу, расположенному максимально близко к ущелью, он не очень популярен, но, как правило, такие ценятся выше из-за своего неудобства, а мишени стоят там крупные.

– С первым рубежом понятно. Что будем делать на втором рубеже? – спросил Эдвард.

– На втором рубеже можно сдать два лука, это значит, что стрелять поедут хотя бы трое, двое могут просто искать мишени и отмечать их.

– Немного не понял, – сказал Инно. – Мы можем разделиться на двоих, кто ищет, и троих, кто стреляет?

– Мишень закрывается, если она поражена, или её можно забронировать так, что она становится видна только для участников твоей команды, и следующий игрок её поражает.

– Тогда разрешите на втором этапе мне отложить лук, я лучше любые штрафы откатаю, – быстро сказала Ингрид. – Я очень боюсь вас подвести.

– Я тоже лучше сделаю так, – добавил Эдвард.

Было решено, что на втором этапе с правом стрельбы выйдут только Артемида, Инно и Хельга.

Команды заняли позицию на старте, игрокам раздали фибулы-маяки.

– Это что? – спросила Ингрид, косясь на фибулы, которыми все подкололи себе плащи цвета своей команды.

Артемида накинула на плечи зелёный плащ и закрепила его фибулой